Выпускники ТУСУРа. Валерий Шпак: «Приехали, сдали экзамены в ТПИ и узнали, что будем учиться совсем в другом институте»

Рабочие студенты

«Так получилось, что я всю свою жизнь что-то строил, хотя в строители совсем и не собирался. В небольшом сибирском рабочем поселке на речке Бирюсе я начал учиться в старой деревянной школе, которую в войну закончила моя мама. А потом построили школу новую, кирпичную, двухэтажную, и мы, ученики, ее достраивали. В то время как раз отменили плату за обучение в старших классах, и надо было как-то помогать», - вспоминает Шпак.

Будущий академик стал участником того самого первого эксперимента с 11-летним обучением. Это было задумано так: начиная с 8 класса 4 дня в неделю ученики сидели за партами, а в субботу и понедельник работали на различных предприятиях. Кое-где даже платили небольшую зарплату, и можно было поработать в летние каникулы. Через несколько лет эксперимент свернули, похоже, что послевоенный бум рождаемости создал проблемы с рабочими местами.  

«Я - ученик слесаря-прибориста на заводе с непрерывным циклом, ТЭЦ, режим работы по гудку. Сразу попал в обычную рабочую среду. Пережившие военные годы школьные учителя вспоминали, что нас, как и тех ребятишек, кто тогда пошли к станкам, стало не узнать буквально через пару месяцев. Закончилось детство, началась взрослая жизнь, совсем другие интересы, - рассказывает академик. – Таких как я, рожденных в годы войны, было совсем мало. Мой отец, танкист, без ноги вернулся из-под Москвы, у многих отцы вообще не вернулись. В единственном выпускном классе было всего 18 учеников. Кстати, почти все поступили в институты, хотя в 1962 году конкурсы были очень большие, это были годы необычной популярности «физиков». Слово «репетитор» тогда не существовало, однако, наши учителя вечерами проводили дополнительные занятия для желающих, бесплатно».

Трое друзей-одноклассников поехали в Томск, туда обычно уезжали старшие друзья, хотя Иркутск и Красноярск были ближе. И, как позже прояснилось, все дружно ошиблись, выбирая специальность.

«На заводе и ТЭЦ, где мы проработали 4 года, были и электронные приборы, и даже кое-какая автоматика. Вот мы и подали документы в Политех на «электронные приборы», только потом оказалось, что все-таки ближе была «промэлектроника». Позже разобрались, что нас будут учить старым добрым электровакуумным технологиям, но дружно решили уже ничего не менять, так втроем и закончили, разъехались по всей стране. Забегая вперед, скажу, что никто не пожалел, все-таки базовым предметам нас учили политехники сибирской инженерной школы, и им за это особая благодарность, - вспоминает Валерий Шпак.

Томск встретил маленькой вокзальной площадью, где внутри трамвайного кольца стоял деревянный домик с огородом. Абитуриентов, поселили в общежитие радиотехников на пр. Кирова, 2, кровати стояли так плотно, что залазить на них надо было через спинку. Особенно эффектно выглядели абитуриенты, отслужившие в армии и флоте, перед экзаменами они надраивали свои знаки отличия.

«Поступили, отработали традиционный месяц в колхозе, возвратились и обнаружили, что учиться мы будем в совсем другом институте – только что образованном ТИРиЭТе, да еще и общежития политеха нам не положены, - смеется академик. – И поселили нас в знаменитом деревянном двухэтажном бараке по адресу Студгородок, 11. В комнате - 4 двухэтажные кровати, еще двоим разрешали спать на раскладушках. Чтобы не наступить на кого-нибудь, надо было ложиться спать и вставать в определенном порядке. Все удобства в конце коридора первого этажа, одна розетка на этаж и ни одного ровного пола. И даже таких койкомест хватало только для половины студентов, поэтому выселяли за малейшие нарушения. Вот так начали учиться и, конечно, строить. Главный, тогда единственный корпус на Ленина, 40, был весь в лесах. Уехавший из Томска железнодорожный институт только начал соединять вместе два старых здания. В различных пристройках оставалось наследие железнодорожников, в одной аудитории даже был самый настоящий электровоз, по которому мы лазили в перерывах. Так что уборка мусора, перенос всяких тяжестей достались нам в наследство. Но это были мелочи, много лет спустя я прочитал воспоминания первого ректора ТИРиЭТа, Г.С.Зубарева, в каких условиях пришлось ему создавать новый институт. Запоздалый низкий поклон его команде, что там наши проблемы!»

В те годы выпускники школ, не имевшие официального двухлетнего рабочего стажа, не могли учиться на дневном отделении институтов. Четыре года работы в школьные годы давали профессию, но не запись в трудовой книжке. На дневной поступали люди со стажем, либо отслужившие срочную, кстати, тогда в армии служили 3 года, а на флоте – все 4. В результате появилась необычная категория - рабочие студенты.  Первые три семестра они учились вечерами, а днем – работали, и уже без всяких скидок, полный рабочий день, и только с середины второго курса переходили на дневную форму обучения.

«Нас распределили по заводам города. У большинства уже были рабочие специальности. Меня, слесаря, отправили в 11-й корпус ТПИ, лаборантом на монтаж синхротрона «Сириус». Здесь я впервые встретился с наукой и тогда совсем не думал, что останусь там на всю жизнь. Все-таки, работа на заводе и дисциплина совсем непохожая. После работы мы сразу бежали на занятия, а поскольку в те времена и суббота была рабочая, то выспаться можно было только в воскресенье. Зато получали зарплату большую, чем стипендия, особенно те, кто работал на заводах. Потом, когда уже учились на дневном, многие часто подрабатывали на «своих» заводах, были и те, кто вернулся туда уже инженерами».

Автор уникальных шпаргалок

«У меня был мелкий и четкий почерк, к тому же конспекты я писал не дословно, а старался представить свой вариант. Получалось заметно короче, да еще хватало времени нарисовать схемы и чертежи. Чернильной авторучкой это получалось намного лучше, шариковые ручки тогда еще до нас не дошли. К слову, шариковой и писать тяжелее, и почерк портится безвозвратно, да и писать нынче все разучились! А еще перед сессиями я делал короткие заметки – дайджесты, как бы сейчас их назвали. Это помогало систематизировать и лучше запомнить материал, но на экзаменах я ими никогда не пользовался, не было необходимости. Однако, мои коллеги-студенты быстро наловчились делать из таких конспектов шпаргалки. Ксероксов-сканнеров тогда не было, поэтому все это постранично фотографировалось на высококонтрастную пленку, потом с уменьшением печаталось на тонкой фотобумаге. И добывали же где-то все это! Кстати, в эти же годы вышла знаменитая комедия Гайдая, где на экзамене использовали радио. Посмеялись, потому что в институте это уже вовсю использовалось, да так профессионально, что на одной из кафедр каждую сессию работал радиопеленгатор.

Иногда я начинал писать конспекты зелеными чернилами, они приятнее для глаза, но оказалось, что зеленый цвет, такая пленка «не видит». За этим внимательно следили, и буквально через день-два бутылочка с зелеными чернилами бесследно исчезала, а вместо нее я обнаруживал новую, но уже с фиолетовыми», - вспоминает Валерий Шпак.

Разумеется, с таким «лайфхаком» рано или поздно кто-то попался, и в многотиражке «Радиоэлектроник» появилась статья под названием «Халтурщики», где помянули и имя автора конспектов. Сами же конспекты исчезали сразу же после сдачи экзаменов. Позже выяснилось, что за ними охотились еще и молодые преподаватели, похоже, что им было интересно компактное изложение их лекций. Ну а привычка максимально сокращать любые бумаги сохранилась у выпускника ТИРиЭта - ТУСУРа на всю жизнь.

Инженер-исследователь

«Наши рабочие специальности были востребованы все годы учебы в институте – ведь строились и ремонтировались корпуса и первые 9-этажные общежития, в которых нам пожить не удалось. Осенью юбилейного 1967 года, уже выпускниками-дипломниками, мы копали вдоль городских улиц кабельные траншеи – Томск народной стройкой запускал троллейбус. В последние дни этого года я получил диплом инженера-электрика по специальности «электронные приборы». Распределился я на большой уральский завод, но председатель моей ГЭК, С.П.Бугаев, неожиданно предложил остаться в Томске и поработать инженером в НИИ ядерной физики при ТПИ в отделе молодого доктора наук Г.А.Месяца. Это был тот же институт, где я работал лаборантом первые три семестра. Я согласился, завод не уйдет, да и стройка вроде не грозила – корпус института был довольно новый, и место в общежитии дали, хоть и далековато – на Спутнике. На завод же написали, что я поступил в аспирантуру, в которой я, кстати, так ни одного дня и не был», - рассказывает Валерий Шпак.

И надо же, буквально через год в Томске началась организация академических институтов, и стройка сразу продолжилась. На этот раз все уже началось с нуля, с расчистки площадки на горе, где потом вырос томский Академгородок. Пришлось поучаствовать и в проектировании, заказе оборудования и даже целое лето поработать бетонщиком. Г.А.Месяц в сложных условиях создавал свой первый институт, Институт сильноточной электроники, половины бюджетных ставок не хватало, поэтому значительная  часть сотрудников работала на временных договорах.

«Но народ был молодой, неприхотливый, помнится, как-то в 1977 году, уже при переезде в новый корпус, подсчитали средний возраст коллектива – получилось всего 29 лет! А его директору тогда было целых 42! – вспоминает Валерий Шпак. - Новый корпус быстро заполнили уникальным оборудованием, в основном созданным своими руками. Стройка – стройкой, но и о серьезной научной работе в те годы красноречиво говорят многочисленные публикации и защищенные диссертации. 

Получилось так, что я все время работал в одном коллективе, а к моей трудовой книжке добавилось еще и приложение такой же толщины. Чего там только нет! Там и Институт оптики атмосферы, и СКБ «Оптика» и, конечно же, ИСЭ. Г.А.Месяц предложил мне идею создания высоковольтных пикосекундных генераторов с длительностью импульса, за которую даже свет проходит сантиметры. Их в стране практически не было, нечем было измерять такие длительности, да и сегодня это непростое занятие. Пришлось самому сделать скоростной осциллограф, сейчас, конечно, он выглядел бы довольно забавно, но ведь работал же! Это и стало моей кандидатской диссертацией. В олимпиадный 1980 год я ее защитил и решил начать работу по созданию малогабаритной высоковольтной аппаратуры. Хотелось сделать для будущих аспирантов генераторы, чтобы они не теряли время на пробитые изоляторы и лужи трансформаторного масла. Не сразу, но это получилось, и в результате появились даже небольшие серии таких устройств. Бывая в Томске, я с удивлением встречаю их работающими в лабораториях ИСЭ, а ведь некоторым из них уже больше 40 лет!

Вроде бы и жизнь наладилась, здания построены, институт работает, пришла молодежь, для которой мы уже тогда были динозаврами, и тут грянул тот самый 1986-й! Г.А.Месяц был назначен руководителем Уральского научного центра. Он сразу начал организацию Уральского отделения АН СССР и Института электрофизики в Свердловске, и позвал нас. И мы, 18 томичей, оставив все, поехали. Стройка продолжилась теперь уже на Урале, и опять с чистого листа - с расчистки площадки, проекта. Только на этот раз все пришлось на те самые 90-е годы! Однако, и это позади, сейчас работают и Уральское отделение РАН, и ИСЭ УрО РАН, а болотистая окраина оказалась внутри большого нового Академического района Екатеринбурга с населением в пол Томска. 

Вот так, совсем не мечтая быть строителем и ученым, я прошел в науке все ступени – от лаборанта до директора института, до доктора наук и академика РАН. Здесь, на Урале, с самого основания института я заведующий лабораторией электронных ускорителей, даже когда был 6 лет заместителем и 11 лет директором Института электрофизики, вторым после его основателя, академика Г.А.Месяца. Досталось проектировать, строить и запускать новые институтские корпуса.

Но есть у меня и свой предмет гордости – это уникальные малогабаритные высоковольтные генераторы и ускорители электронов. Небольшим коллективом лаборатории мы продолжили эту работу на Урале и выпустили несколько серий такой аппаратуры. Она разъехалась по всему миру, нашла широкое применение для фундаментальных исследований и практических приложений. Эти компактные приборы, известные под маркой РАДАН, успешно работают в научных центрах и университетах Австралии, Сингапура, Китая, США и др. Так что идея сделать надежный, безопасный и простой в работе генератор мощных импульсов для исследований сложных быстропротекающих процессов состоялась. Наглядно показано, что большую науку можно успешно делать и на компактных машинах, ведь это быстрее и дешевле, не требуются специально оборудованные помещения и высококвалифицированный персонал. Ну а сколько с их помощью было защищено диссертаций – я уже давно сбился со счету. И сколько еще будет защищено!»